Годы надежд и испытаний

Однажды мы с Гриней (и еще кто-то был с нами) взяли с собой спички, бумаги и за огородами, около амбара решили покурить. В деревне нашей очень редко кто курил. Курение у староверов считалось большим грехом. Нарвали сухих листьев с росшего тут бурьяна и кое-как, склеив самокрутку, стали курить.  Тут вдруг появился мой братан Иван (а было ему года три) и попросил курнуть разок. Прежде чем дать ему, мы потребовали, чтобы он побожился, что не расскажет мамаке.  Курнул разок, закашлялся, как и мы и убежал домой. Прихожу домой, мать цап меня за руку, а правой рукой ремнем по спине, приговаривая при каждом ударе:

– Будешь курить! Будешь курить!

Конечно, после такой взбучки не захочешь, даже если и было приятно. Брат, как и мы, наверное, подумал, что курить сладко. Но в горле першило и драло так, что тут заставлять будут, и то не станешь курить.

Я бегаю вокруг мамы, чтобы вырвать свою руку, а Иван, предатель, стоит и смеется, глядя на то, как меня бьют. Что с него возьмешь – он еще был маленький, хотя и божился, а продал нас.

Однажды отец приехал на легковой машине. Он тогда работал в сельпо. Но прежде, чем заехать во двор – прокатились по всей деревне. Машина была открытая, стекло было впереди, а слева, около шофера была резиновая груша – для сигнала. Народу, особенно ребятни, набежало много, посмотреть на невиданное доселе чудо.

Не раз мне приходилось бывать в доме Трушина Макара Моисеевича – зятя моего прадеда Ивана. Их дом стоял через дом от деда Василия. В то время его звали просто: дед Трушин. Борода его была большая, как и у многих (брить бороду у староверов было грешно). Учил он своих детей и дядю Ваню азбуке, как тогда называли современный букварь. Но тогда букварей не было, просто изучали буквы по церковным книгам: «Аз», «Буки», «Веди», «Глаголь», «Добро», «Зело», «Мыслите», «Ижица». У деда на стене перед учениками висела двухвостка – палочка с прибитым к ней разрезанным надвое ремнем. Назвал букву неправильно – получай. Дом у них был большой пятистенник, внутри не оштукатурен, шпалеры (тогда так называли обои) прибиты гвоздями.  Дом был покрыт жестью, как и многие другие. Над крашенными красной краской воротами был грибок, чтобы доски ворот не гнили от дождей.

Как-то во время грозы мы были с дедом Трушиным вдвоем. Как только громыхнет, мы оба крестимся и говорим вслух: «Господи Исуси». Он объяснял мне, что это Илья-пророк ездит на колеснице и кидает стрелы в грешников. Как тут не убоишься грозного Илью!

Как-то сходил я к деду Василию, и там с меня дядя Макар машинкой снял мою шевелюру, похожую на соломенную крышу. Прихожу домой. Мать, стоя  на лестнице, мазала глиной дом. Я показал ей свою голову. Мать стала слезать и ругаться с намерением, сделать мне выволочку. Но когда я сказал, что меня постриг дядя Макар – у матери отпало желание наказывать – дядя Макар был для нее авторитет, как и дед Василий. Но всё же поворчала, что де в церковь нельзя гололобому ходить, пока не подрастет волос:

– Теперь будут ребятишки тебя дразнить: эй, татарин гололобый!

И оправдались ее слова. Вскоре пробежал мальчишка с копной, цвета овсяной соломы на голове, волос и, глядя на меня, пропел:

– Ты татарин гололобый, не ходи нашей дорогой, ходи барской, лоб татарский!

В то время, да и не только в то время, все татары стригли и брили головы. А попробуй – пройди без пояса – любой старик заметит, почему ходишь без пояса, как татарин. А если здраво рассуждать, татары хорошо делали, что брили головы: ведь на голой голове вши-то не водились, как у русских с копной волос и длинной бородой. Да что говорить о штанах да рубашках, когда в узелке гайтана, висящего на шее, водились вши. Да и как им не водиться, если и днем,  и ночью спишь в одном и том же. В лучшем случае раз в месяц прожаришь свою одежду в бане на перекладине над каменкой и снова надеваешь ее. Редкая смена белья мало помогала. Поэтому вшей хватало. Женщины приходили друг к другу и «искались» в головах, уничтожая на гребешке паразитов. Это зимой, а летом было много работы в поле и дома, поэтому не до этого «удовольствия».

Бани были около речки, топились по-черному. Хотя я был еще маленький, но и мне приходилось топить баню соломой. Помоешься (а голову мыли щелоком, приготовленным из залитой кипятком соломенной золы), выходишь в предбанник, стоишь на соломе, а мать тут же тебя из ведра окатит водой, принесенной из речки, хоть зимой, хоть летом.

Страниц: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50

Опубликовано в Проза, просмотров: 87 162, автор: Kabanov (44/72)