Годы надежд и испытаний

Катюши дали второй залп. И снова в небе появились фашистские самолеты в том же количестве и на той же высоте. Но дальше за катюшами была еще одна полевая дорога. Оттуда стреляла, вероятно, семьдесят шести миллиметровая пушка. Она попала в ведущий самолет, прямо в бомбовый люк. Самолет разлетелся на тысячи кусочков. Взрыв задел второй самолет, и он штопором полетел к земле. Один летчик выбросился на парашюте недалеко от нас. Остальные тринадцать самолетов повернули кто вправо, кто влево и наутек.  Если бы не это удачное попадание, посыпались бы бомбы и на катюши, и на нас, и на кавалеристов. Значит, у этого конного корпуса были хорошие зенитки. Если бы нашему полку хотя бы одну такую пушку дали! Я вспомнил про Баку, где для обороны города были и восьмидесяти пяти миллиметровые пушки, которые стреляли на десять километров.

Когда немецкие самолеты улетели, кавалерия поехала, гарцуя от радости на своих лошадях. Пропустив их, тронулся и наш полк. Когда мы проезжали сосновый лес, я не увидел ни одной убитой лошади. Около  немецкой траншеи в шахматном порядке от снарядов катюш была разбросана земля. Здесь небольшая остановка. В немецкой траншее я нашел пачку галет. После нашего пятидневного хлеба они показались очень вкусными.

Конников мы больше не видели, Где проходил их рейд?..

Наконец добрались мы до Белоруссии. Однажды после стрельбы по самолетам, немец несколько снарядов выпустил и по нашей позиции. Был смертельно ранен мой солдат Алексей Макарыч Козлов. Он много, бывало, шутил. После разрыва снаряда я крикнул:

– В укрытие!

И побежал с машины в свою щель. Но тут слышу его голос:

– Братцы, помогите!

Я сперва подумал, что он шутит, запутавшись в шлангах охлаждения пулеметов. Взял его за руки и стащил с машины на землю. Он больше ничего не мог сказать – из носа и рта шла кровь. Похоронили его на краю когда-то бывшей здесь деревни.

Впереди нас стоял ряд сосен — видимо, это была посадка. Стволы были голыми, только на макушках были хвойные ветки. Но нам все равно ничего не было видно сквозь них, но зато  хорошо было слышно. Шуму было много. Стреляли и наши и немцы. Но артиллерия  с той и с другой стороны  молчала. Потом ко мне подошел раненый солдат  Он шел с передовой, зажав правой рукой левое плечо. Солдат направлялся в медсанбат, который, как нам говорили, находился в деревне позади нас. Он-то и рассказал, что там происходило. Это была атака штрафной роты, поэтому и не было никакой артподготовки. У них в роте были бывшие власовцы и  другие проштрафившиеся за что-либо солдаты. Некоторые бросали винтовки и перебегали к немцам. Они еще до боя говорили, что живым все равно не останешься, у русских голодный ходишь, а у немцев хотя бы и напьешься, и наешься. Они еще до боя за самогонку даже свои ботинки продали местным жителям.

Тут и приостановилось наше наступление. Впереди была Белоруссия. А мы отъехали назад, охранять штаб армии или дивизии.

Все, что было во время наступления, не опишешь, да и надо ли? Но вот об этом нельзя не написать. Как-то подошел ко мне комиссар полка и говорит:

– Пиши заявление в партию, дам рекомендацию я, ваш шофер и комсомол.

Я ему рассказал, где находится мой отец. А он в ответ:

– Сын за отца не отвечает, так что пиши.

Поговорил я с другом Федей. А он наподобие меня – их семью из-под Москвы выслали в Казахстан. Там отец с матерью умерли от голода, а Федя и его старшая сестра убежали обратно в Московскую область и выжили. Он-то и сказал, что если не будем вступать в партию, то, чего доброго, припишут нам что-нибудь – они на это мастаки. И пришлось написать нам заявления.

Наступил сорок четвертый год, и где-то в феврале забрали у нас четырех ствольные «трещотки», а нас всех в лес, в штаб полка. А тут, наконец, и баня. Какая благодать! Ведь мы мылись только под Москвой, перед отправкой на фронт.

Вместо пулеметов нам дали автоматические пушки и весь полк перебрался в город Рославль, где размещался штаб Рокоссовского. Стрелять приходилось только ночью. Были у нас для этого и прожектора. Кончилась моя поварская работа – нас кормила батарейная походная кухня. На посту стояли теперь не три человека, как было раньше, а семь человек.

Пришло лето, и снова в наступление. К аэродрому  мы ехали той же дороге по улице, которая была только на карте.  Фронт немного подвинулся, и мы поехали следом по дороге, по которой когда-то ехали назад, для обеспечения охраны штаба дивизии. Когда проезжали окраину «деревни», то увидели столбик, сделанный Николаем Масловым с выжженной фамилией – «Козлов А.М.» и датой его смерти. Со дня гибели Алексея Козлова уже прошел год. Как командир расчета, я тогда написал его  вдове все про смерть мужа и как найти его могилу.

Страниц: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50

Опубликовано в Проза, просмотров: 87 182, автор: Kabanov (44/72)