Годы надежд и испытаний

– Почему так думаешь?

– Сердце мне подсказывает, что именно так будет.

Мы так и не смогли убедить его в таком предчувствии.

И вот мы прибыли под Сухиничи Смоленской области. Дальше днем ехать было нельзя. Появился первый самолет. Он летел прямо на нас. Я по команде открыл огонь. Это был уже настоящий самолет врага, а не рукав, который таскали перед нами на учебных стрельбах. Рядом стреляла еще одна установка. Самолет моментально развернулся и домой, скорее всего, доложить, что прибыли зенитчики.

Ночью сгрузили с платформ все восемь машин, каждую снимали всей ротой. Довольно тяжелое занятие. Спрятались в лесу, а к вечеру артобстрел и первым же немецким снарядом был убит Анатолий Федоров. Видно и вправду говорят, что сердце – вещун.

Подъезжая к передовой меж двух берегов, где протекал ручей, две машины, в том числе и наша, застряли в грязи, и командир роты оставил нас – поехал занимать позицию с остальными. Пришлось надевать на колеса гусеницы (машина была трехосной, на два задних колеса слева и справа можно было надевать специальные гусеницы). Долго мучились, но вытащили обе машины и встали около домов. В деревне жителей уже не было, так как передовая была рядом. Солдаты проверили все погреба в поисках картошки и нашли немного. Когда сварили, она стала водянистой, очевидно, зимой промерзла. Но мы и такой были рады.

По бугру, который мы уже проехали, шел солдат. Вдруг  позади него разорвался снаряд. Солдат побежал, снова сзади разрыв снаряда. Немцы стреляли из пушек даже по одному человеку! Солдату  все-таки удалось убежать за пригорок.

Пришел ротный, и мы поехали на запланированную им позицию. Немного проехали, вдруг ротный (видимо почувствовал опасность) приказывает свернуть в маленький лесок слева. Но немец уже «засек» нас и открыл артиллерийский огонь. Запаниковали. Кто копал себе окоп, кто ползал то туда, то сюда. У меня не было лопаты, чтобы начать рыть себе окоп, поэтому я прижался спиной к дереву. Хорошо, что был перелет снарядов, и к нам летела только грязь. Освободилась лопата, и я начал рыть себе окоп. Вырыл круглую ямку, но так как местность была болотистая, мой окоп стал наполняться водой. Чтобы не намочить ноги, мне приходилось их поднимать повыше, а голову наоборот опускать все ниже, так как артобстрел продолжался еще долго. По-видимому, решив, что нас уничтожил, немец прекратил стрельбу. Мы сразу же уехали на другое, предназначенное нам место. Нам повезло — из-за перелета снарядов потерь не было.

Мы встали под деревьями, рядом с полковой батареей. Каждый выкопал себе щель, на случай артобстрела. Затем стали копать окоп для автомашины.

Здесь долго посылала снаряды через наши головы немецкая самоходная пушка «Фердинанд». При каждом скрежете снаряда, лежа в щели, сжимаешься в клубок. Как только прекращалась стрельба, вставали, закуривали легкий табак, подаренный мне некурящим командиром взвода. До чего же сладкий был этот табак, даже слюни глотали. Но может быть, он от того таким казался, что во рту уже третьи сутки не было ни маковой росинки.

Батарея, которую мы – зенитчики должны были охранять от самолетов противника, сделав несколько выстрелов, сама подверглась обстрелу. Потеряв пушку, человека и лошадь, она отошла назад. Нам сказали: куда батарея – туда и мы. Только завели мотор – летит снаряд. Немцам хорошо было слышно. Заглушили мотор и в щель. Снова завели – опять то же самое. Тогда я говорю шоферу:

– Будь, что будет, давай уматывать отсюда.

Я с машины, глядя сверху на воронки, кричу – вправо, влево. И вдруг вижу: в трех метрах от переднего колеса фиолетовый взрыв и красные осколки в сторону мотора. Если бы не уклонились вправо – не уцелели. С фар машины жестяные защитные козырьки (для маскировки света) осколками срезало как ножом, и они оказались около меня в кузове.

Только потом в двух котелках варили мясо убитой лошади. Подъехала вся рота. Один котелок еще не сваренного мяса отдали этой голодной братии. Они налетели – думал, котелок разорвут. А мясо было как резина. Вот такой был первый день нашего пребывания на фронте.

Наконец старшина привез продукты. Всегда привозил на пять дней: хлеб, тушенку, масло подсолнечное, картошку, лук, соль. А вот сливочного масла и сахара давали столько, что один раз намажешь, сахаром посыпешь и – хам, а то еще вдруг убьют и тебе не достанется. И так каждый раз.

Из нас – четверых варить никто толком не умел. И тут  командир расчета Николай Маслов говорит, что он видел, как его отец на охоте в лесу варил суп. И Маслов стал варить суп в двух котелках, а я стал ему помогать. Потом уже готовить еду на весь расчет стало моим делом.

Как-то сварили в двух котелках что-то вроде супа-каши. Ребята стали есть, я сижу. Подходит женщина и спрашивает:

– Почему солдатик не ешь?

Я отвечаю, что нет ложки. Она сходила в дом, принесла нам чугун для варки и мне железную ложку. Мудреная была ложка. В вещмешке за ночь покрывалась ржавчиной. Так и носил я ее в нагрудном кармане до самой Восточной Пруссии.

Страниц: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50

Опубликовано в Проза, просмотров: 87 185, автор: Kabanov (44/72)