Годы надежд и испытаний

После того как выслали деда Василия и дядю Макара, младший – дядя Ваня стал жить у нас, а уже полуслепая жена деда Василия, бабка Анна – у дяди Харитона.

Как-то я был у дедова дома, когда его уже разбирали, чтобы увезти в райцентр Киргиз-Мияки. Один мужик другому говорит:

– Может быть, найдем тут спрятанные золотые монеты.

Вот для этого, видно, и придумали власти этот «новый путь».

Раскулачивали самых работящих. Чем могли угрожать новой власти такие люди?

Видел я, как у Кабанова Харлама, свекра крестной Гали, гусеничный трактор без кабины (американский), пятясь задом, ломал столбы. Когда-то мы с отцом у Харлама делали подсолнечное масло. Потом ели теплую колбу. Шелухой от семечек зимой топили голландку при помощи форсунки, сделанной отцом из жести.

Когда раскулачивали Ронжина Федота Гавриловича (их семью в деревне называли Гаврилиными), я был у них во дворе. Здесь жил в зятьях брат бабки Анны – Григорий Солдатов. Из их дома выносили все вещи и складывали в повозки. Один мужик вынес клешню от хомута и спрашивает у другого, надо ли это. Тот сказал, что в колхозе все пригодится. Самого Федота Гавриловича сослали в ссылку на три года.

Рядом с Гаврилиными, у проулка, жил Кадысев Анисим с семьей. Их тоже с сыном Аверьяном, снохой Васеной и четырьмя детьми отправили в ссылку на три года. Дом у них был большой, а по карнизу были узоры («верюльки» как в деревне говорили). Наверное, из-за них-то и раскулачили.

Аверьян или, как его просто звали, – Вирьян был немного дураковат что ли. В молодости его же сверстники уговорили привязать к рукам легкие липовые лубки¹³ для крыльев. Залез он на поветь около сарая на высоту метра четыре, прыгнул и замахал лубками-крыльями. Прыгнул, и, конечно, не полетел, а просто грохнулся на землю. После этого сам он получил кличку «Вирьян-лубочные крылья», а дети стали «лубочки». Этот «Вирьян-лубочные крылья», когда уезжал вместе с другими деревенскими на фронт сказал:

– Я воевать не стану, сразу сдамся в плен.

И пропал Вирьян бесследно. Может быть, и вправду, сдался в плен, а может, за его слова свои же и расстреляли или перед фронтом немецкая авиация разбомбила эшелон с новобранцами, что, конечно, бывало. Кто знает! Как старики говорили, – одному богу известно.

Через проулок от их дома, на верхнем порядке на высоком фундаменте стоял дом Куприяна Кабанова с крыльцом и множеством ступенек на улицу. Напротив, рядом с овражком также на высоком фундаменте стоял дом Ронжина Никиты Гавриловича. Это был самый красивый дом во всей деревне. На улицу выходило крыльцо с множеством ступенек, красивейшие наличники и ставни, а по карнизу – верюльки. А сам Никита ходил, как тогда говорили, в писанных валенках – сероватые валенки и на них красные полукружия. Он содержал (этим и жил) целый табун овец.

То ли где узнал, то ли до самого дошло, но года за два до раскулачивания он продал этот красавец-дом. И стоит он до сих пор в Раевке, в нем сейчас находится кантора сельпо.

У Никиты в глубине двора стоял небольшой пятистенник. Вероятно, это было их первое жилье, когда переехали из старой Елатомки. И этот дом отобрали, а отца с сыном Николаем сослали тоже на три года. А колхозные активисты все искали деньги от проданного дома. Как им охота было поживиться чужими деньгами!

Действовала целая команда разорителей деревни: некто Белов из района (вечно пугал людей своим наганом), Кожевников Илья (бедный, а на самом деле, лодырь хороший), Бабкин Петр (бросил жену с двумя детьми), Вдовин Нимнон (потом переименовал себя в Николая, а звали его просто Нимношка). Он своими руками  раскулачил собственного тестя – Трушина Макара. У них было несколько помощников, которые выносили из домов имущество и перевозили его на склад, а потом на торги, организуемые прямо на улице деревни. Мне тоже довелось увидеть эти торги.

Первое время штаб разорителей помещался в доме Павла Ситникова. Самого хозяина, конечно, предварительно выселили. Но он до этого успел зарыть свой хлеб. А потом, как-то ночью, он сумел свой хлеб из собственного двора перепрятать в другое место. А комитетчики потом только ахали и кусали себе локти.

Они ходили по домам с железным крюком¹⁴ и искали зарытое зерно. И никто их не мог остановить. Действовали как завоеватели. Находили спрятанное и увозили, никто не знает куда.

На нижнем от церкви порядке разорили еще четыре дома подряд – и центра деревни с самыми лучшими домами не стало. А комитетчики, наверное, радовались своим делам, когда ходили пьяными по деревне, благо водка покупалась не на свои деньги. Наверное, очень был доволен Кожевников и его собутыльники, что исчезли с их глаз лучшие дома деревни, которым он,  лодырь, завидовал.

Как-то Лосев Петр рассказывал мне:

– Весной мы уже напахались и, пустив лошадей, сели отдыхать. Смотрим, Кожевников с двумя сыновьями только еще едет пахать.

Разве же мог он жить так же хорошо, как Лосевы! А он их раскулачил. Дом Лосевых тоже увезли в райцентр.

Страниц: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50

Опубликовано в Проза, просмотров: 87 666, автор: Kabanov (44/72)