Москва – Душанбе 1994.

Все что мне сообщил РП, так это то, что экипаж уже находится на самолете, а тот стоит на дальней стоянке. Номер707. Вообще у самолетов транспортной авиации номера пятизначные, а 707 – последние три цифры.

Я стоял у забора на летное поле, не обращая внимания на усиливающийся снег. На стоянке, где самолеты загружают пассажиров, стоял кордон военной полиции. Ко все бедам именно сегодня провожали генерал – полковника Кота куда то в Забайкалье и его служебный  Ту – 154, был объектом усиленной охраны. Слева было строительство нового терминала, и оно приковало мое внимание. План, конечно, был до безобразия авантюрным: перебраться через стройку на лётное поле, и пойти по рулежной дорожке в сторону дальней стоянки (это км 5, не меньше), не привлекая внимание полицейских со щитами. Мой план мог выгореть по той причине, что на мне была зимняя лётная куртка и офицерская шапка с кокардой ВВС. Сумка, висевшая у меня на плече была от спасательного парашюта и так же являлась, в некоторой степени, аэродромным отринутом.  Раздумывая и взвешивая все за и против, я вдруг подумал, что чем дольше я стою, тем больше вероятность того, что самолет может начать руление на таможенную площадку. Всё, решение было принято.

Без труда перемахнув через заградительную бетонную плиту,  я оказался на лётном поле.  Для того, что бы выйти на рулежную бетонку, надо было в непосредственной близости пройти мимо бойцов военной полиции. Буркнув себе поднос: «Господь не выдаст, свинья не съест», сделав по возможности уверенное лицо, я направился в сторону дальней стоянки. Проходя мимо бойцов, я улыбнулся и кивнул крайнему из них. Тот ответил сдержанным кивком, и проводив мена взглядом до поворота на рулежную дорожку, утратил ко мне интерес, т.к. Ту – 154 генерал — полковника Кота, стоял в другой стороне.

Идти по центру бетонной рулежной дорожки было как то не скромно, а края были в наледи и мои не предусмотренные для такого похода офицерские туфли отчаянно скользили. Впереди виднелась стоянка Ил – 76, но самолеты стояли ко мне боком и я мог различать обозначенный на борту номер только ближнего из них, и, судя по цифрам, это был не мой. Минут через  20, будучи уже примерно на середине расстояния между таможней и стоянкой я услышал характерный звук двигателей выруливающего самолета. Сердце екнуло. Через минуту один из бортов начал движение и к своему ужасу я увидел на киле номер с тремя крайними цифрами 707.

Это была катастрофа. Если бы я остался в зале ожидания, еще была, какая то малюсенькая вероятность, что сумею уговорить старшего по посадке, посадить меня на борт. Теперь, что бы туда вернуться не могло быть и речи.  Я просто уже не успевал. Обреченно кинув сумку на лед, я стал смотреть на,  двигающийся в мою сторону, транспортник. Самолет рулил на двух двигателях, и явно не торопился. Экипаж, конечно, меня давно заметил и, наверное, недоумевал, какого хрена посреди пятикилометровой рулежки, в открытом поле стоит какой то чудак.

Тут я поднял сумку и повесил ее на левое плечо. Почему я уточнил, что именно на левое? Потому что это ключевой момент сцены, т.к. правую руку я поднял, давая понять, что хочу, что бы этот 160 тонный монстр остановился. Можно назвать это жестом отчаяния.

«Вожатый удивился, трамвай остановился». Ил-76, скрипнув колодками тормозов, наклонил нос, отжав пневматик переднего колеса, выпрямился и остановился.  Провалилась во внутрь  правая дверь, и борт техник  выдвинул складной алюминиевый трап. Не заставляя себя долго ждать, я поднялся по нему и перекрикивая шум, хоть и работающих на малом газе двигателей, заявил:

— Мне нужен командир.

Бортач пропустил меня в салон, указав в сторону кабины, и стал затаскивать трап.

Я поднялся по лестнице к кабину экипажа и под удивленные взгляды озвучил, сидящему на левом командирском месте, свою проблему. Если не брать во внимание шум двигателей, то можно  сказать, что в кабине повисла тишина.

— Ты на чем летаешь, старлей?- нарушил тишину командир, возвращая мне документы.

— На Ми-24, — ответил я, переминаясь с ноги на ногу.

— Как ты считаешь, это нормально, что ты тормозишь борт, как такси на Кутузовском?- спросил он

— Ни как нет, — ответил я, опустив голову.

Командир отвернулся, и, отпустив тормоз,  толкнул двумя пальцами  вперед рычаги управления двигателями. Борт плавно начал движение.

— Давай так.  Только из лётной солидарности я тебя не заставил покинуть самолет уже без помощи трапа. Иди в салон и если таможня тебя высадит – я тебя первый раз вижу. Адью.

Я спустился по лестнице в полутемный салон. Борт техник, сидевший на своем месте,  равнодушно выслушал мою эпопею.

— Устраивайся, где удобнее, —  сказал он, — Только на второй этаж лучше не иди, там таможня тщательнее  проверяет. Лучше в угол, к двери туалета, он все равно не работает.

Слабо себе, представляя, как «проверяющая таможня» меня не заметит, я кинул сумку под сидение и сел в указанный угол. В этот момент самолет остановился и через некоторое время смолк шум двигателей.

Страниц: 1 2 3

Опубликовано в Проза, просмотров: 4 992, автор: Artem Smolin (2/2)