Годы надежд и испытаний

Как-то мы с Гриней катались у речки. Потом решили проехать по речному льду вдоль всей деревни. Каждый из нас руками толкал свои салазки перед собой. Впереди Гриня, за ним я. И вдруг я провалился. Лед был еще тонок. Воды было до пояса, и я стал локтями нажимать на лед, но он всякий раз ломался. Так я двигался, пока не доломал до отлогого берега, где было мелко. Только тогда вылез из воды. Так в валенках с водой и в мокром шубняке побежал домой на печку – отогреваться. Тетя Катя взяла кочергу, пошла и выловила из воды мои деревянные салазки. Это было еще одно мое «крещение» и обошлось оно без последствий.

Помогать родителями начинали мы с детства. Не помню в каком-то году, у нас была посажена картошка за деревней в направлении деревни Ключовки. Когда картошка хорошо взошла, мы с отцом ездили и бороновали ее, а когда набрала цвет, поехали окучивать. Я вел за повод лошадь меж рядов, а отец держал окучник, который отваливал землю на обе стороны. Потом осенью, уже в варежках, копали картошку. Осень была холодная, ботва давно уже высохла, некоторые кусты ветром унесло.

Однажды с отцом мы поехали за травой, где-то около деревни с названием Валенковка.[9] Накосили травы, и вдруг отец увидел бегущего к нам человека. Он быстро посадил меня на телегу (я сам еще не мог, так как был еще маленький), воткнул косу сбоку в траву и поехали. Дорога была на подъем и лошадь не могла быстро бежать. И этот мужик, татарин, догнал нас, выхватил сбоку нашу косу и отстал, довольный добычей. Вероятно, этот участок земли принадлежал ему.

У отца были карманные часы с двумя крышками. Заводились они специальным маленьким ключиком, открыв крышку. Почему-то он решил от них избавиться. Для этого он решил устроить своеобразную лотерею. Ходил по деревне, собирал, записывая деньги по пятьдесят копеек. Потом на нарезанных бумажках написал нули, а на одной слово «часы». Потом скрученные бумажки мужики доставали из шапки. Кому достались часы, я не помню.

Приходилось мне бывать и в ночном. Тогда у нас было две лошади: кобыла Рыжуха и мерин Рыжко. Вот с Самошкой я и ездил в ночное. Поле, где пасли всех лошадей, находилось на севере от деревни, по дороге, по которой ездили в Раевку. Она проходила через деревню Молоканы (как называли ее тогда), потом поворачивала направо, с выездом на Стерлитамакский тракт. Перед нашей деревней (если ехать обратно) на этой дороге стоял высокий крест. Потому дорогу называли Крестовой. По ней ездили, проезжая Верблюжий дол. А по долу в те годы бежал небольшой ручеек, а за ним было непаханое поле, которое называлось почему-то «Колычек». Первозданная росла там трава. Брали с собой одежду, чтобы не лежать на голой земле. Ночь. Чистое небо. Только слышно, как фыркают лошади. Жужжа, летают большие майские жуки. Кто не спит, поймает жука и спящему под рубаху подсунет. Тот, конечно, шумит, ругается. Другие смеются. Утром домой.

В одну из летних ночей в нашей деревне случился пожар: горела «на задах» — за огородами — рига Кабанова Автонома [10] (его семью в деревне звали Томоновы). Вся деревня была на ногах. Отец выкатил на улицу бричку, все ценное из нашего дома вынесли  и сложили в нее. Я сбегал к дяде Сергею, и они сделали то же самое, как и многие другие. Мама, да и не только она и еще кое-кто, брали иконы и, подняв их вверх, руками поворачивали, как бы говоря ветру: дуй в ту сторону, а не на деревню. В ту ночь все лошади были в ночном. Возили воду в бочке из речки по проулку около нашего дома. Это было единственное место, где можно было хорошо подъехать к речке. Возили на жеребце деда Василия. Этот жеребец в ночном, конечно, никогда не бывал. Поливали стоявший в стороне еще не молоченый стог пшеницы и отстояли его. Потом в народе говорили, что кто-то из сыновей Тамоновых в риге курил, поэтому и загорелось.

У Тамоновых были гуси (я не помню, чтобы гуси были еще у кого-то). Они прямо с улицы поднимались в воздух и улетали в сторону Верблюжьего дола. Видимо там, у воды и травы им было больше раздолья, чем в речке у деревни. На ночь они прилетали обратно. Про волков тогда не было слышно. Правда, однажды я видел, как татары на лошадях гнались за волком. Он бежал со стороны Верблюжьего дола через деревню Подгорная в сторону Крестовой горы.

У деда Василия был дом пятистенник, и в этом дому набиралось жильцов вместе с внуками до двадцати человек. Поэтому сразу у входа были большие полати. А прадед Иван с бабкой жили в маленьком домике на огороде. А чуть подальше была баня, где однажды я мылся вместе с дядей Макаром. Во дворе был сруб с двумя окнами, в нем находились свиньи и телята. Когда в 1904 году переехали сюда из старой Елатомки, это было первое жилье. Во дворе был колодец, в котором потом, в 1934 году при разборке сруба задохнулся Вдовин Михаил. Зачем понадобился колхозу этот сруб?

Страниц: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48

Опубликовано в Проза, просмотров: 96 990, автор: Kabanov (44/72)