Годы надежд и испытаний

            От Рыжухи появилась и выросла Лысуха. Умная была лошадь. Паслась, как обычно, за огородами, около нашего амбара. Пошел я как-то за ней, но она не позволила мне надеть на нее уздечку, толи я грубо с ней повел себя или ей еще погулять захотелось. Потом пришли с братом Иваном – ему тогда было года четыре. Он подошел к лошади и говорит, не выговаривая букву «Л»:

– Высуха, Высуха, говову вниз, говову вниз.

Она нагнула голову так, чтобы он мог надеть на нее уздечку. А двойной повод брат сразу перебросил на шею. Потом он ухватился правой рукой за гриву у холки, левую ногу на ремень уздечки и Лысуха сама подняла голову, тем самым поднимая Ивана, и он сел верхом.

Чтобы привезти мякину, на гумно ездили на санях с кошелкой – большой плетеной из лозы корзиной, которую ставили на сани. Лысуха и без вожжей знала, куда и зачем надо ехать.

Поили скотину в колоде водой из колодца, который был на грани двора с соседом – Камским Никитой. Отец выкачивал ведро из колодца, мне хотелось тоже делать как он. Но отец на мою просьбу «крутнуть» сказал:

– Рано тебе, сынок, еще нужно подрасти, а то не удержишь в руках рукоятку, она тебя может ударить по голове.

Рядом с колодцем был у нас погреб с навесом от летней жары. Весной мы с отцом в погреб набивали снега. Ведь там, в кадушке, на весну и лето было заложено соленое мясо. Зимой зарезали быка. Резать приходил дядя Харлам. Сперва он ударил быка кувалдой по лбу, бык сразу упал.

Узаконенное веками правило поведения староверов: зашел в дом к кому-либо – клади три поклона и говори:

– Мир дому сему.

Ему обычно отвечали:

– Слава Богу.

Уходя тоже человек (пожилой, конечно) говорил, положив три поклона:

– Простите Христа ради.

Ему отвечали:

– Бог простит.

А если хозяева дома обедали, то вошедший говорил:

– Хлеб да соль.

Ему, конечно, в ответ:

– Садись обедать с нами.

Так вели себя в те годы старые, верующие в Бога люди.

Прежде, чем сесть за стол обедать, вся семья молится. Сели за стол, опять надо перекреститься и только тогда можно браться за ложку. Ели из одной чашки, глиняной или деревянной. Сначала хлебали щи, а потом поступала команда  брать мясо. В те годы из детей мы были двое – я и Иван, и драки из-за куска мяса не было. А может быть, и мяса не так уж мало варили.

Ложки были деревянные, разрисованные и у каждого своя, как-нибудь отмеченная, обычно зубами или ножом. Ели молча, не разговаривая, иначе получишь отцовой или  маминой ложкой по лбу. Видимо отсюда и пошла поговорка: «Когда я ем, я глух и нем». Случалось, и мне перепадало, хотя потом я говорил, что не виноват ни в чем. Кроме обязательных щей ели кашу гречневую или пшенную, или картошку мятую, поджаренную на сковороде. Из-за стола поднимались все вместе, и снова клали три поклона.

Как-то отец с мамой ушли в гости, велели закрыть дверь на крючок. А мы с Иваном заснули и так сладко и крепко спали, что они, даже разбив кирпич об дверь сеней, не достучались, и вынуждены были уйти ночевать туда, откуда пришли. Это не удивительно, если мама рассказывала, что я, когда был еще маленький, упал с печки и не проснулся и продолжал спать. В те годы я был мал ростом, но толстый и про меня кое-кто говорил: «Каток идет». Каток – это круглый, небольшой чурбак с выемкой по середине для черенка ухвата. Получалась подвижная точка опоры для рычага, что позволяло намного легче двигать большие чугуны в печке.

Как-то зимой мы с мамой пошли на двор (туалетов тогда не делали, поэтому всем было понятно, куда идешь). Было это перед тридцатым годом. Видим, на Западе, высоко в небе обыкновенное тележное колесо: ступица, обод и деревянные же спицы разукрашеные во все цвета радуги. Небо было звездное, Луны не было, было тихо, морозно. Размер колеса такой, что хоть надевай на ось телеги. Как будто кое-кому предсказывало дальнюю дорогу. Так оно и случилось – кому силой власти, а кому по своей воле.

Зимой мы с Гриней делали сооружение – «деревянный конь». Правда, на гвоздях, без снега и воды, он не мог держаться. Из негодного решета делали ледянку – дно намазывали теплым коровяком, потом, как замерзнет – снегом и водой, и – катайся с горки. Делали лыжи из штакетника: переднюю часть дощечки делали острой, ремешок сбоку прибивали гвоздем. И кататься на них плохо, и как только упал – считай, ремешок оторвался. Но кататься ох, как охота было! Ну а с салазками мы облазили все овраги и крутые берега речки. Охота было прокатиться так, чтобы дух захватывало.

Страниц: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48

Опубликовано в Проза, просмотров: 96 995, автор: Kabanov (44/72)