Годы надежд и испытаний

Про то, чтобы здесь что-то сварить на обед, разговоров не было. Ели только хлеб с водой. Благо вода у нас всегда была в запасе, возили ее в немецкой канистре. Если была необходимость сходить «до ветру», то уползали по-пластунски в ближайший лесок, метров пятьдесят-шестьдесят  от нас. Я был с командиром взвода. Когда пристроились за деревом, увидели, как работают наши минометчики. Там были ротные минометы со своими, как мы их называли, «самоварными» трубами. Труба стояла наклоненной на стальной плите. В нее бросали мины, и  они вылетали из этой трубы и летели в сторону немцев. Минометчики, конечно, нас отругали. Рассказали, что недавно проходили два бойца с обедом для тех, кто был на передовой, но попали под пулеметный обстрел и были убиты. Назад возвращались опять по-пластунски.  Так мы весь день спасались каждый в своей щели от обстрела. Для безопасности они были вырыты вдоль линии фронта. Кто сидел, кто лежал, в зависимости от того, какую щель каждый себе вырыл.  Иногда немец стрелял разрывными пулями, что в то время было запрещено международным законодательством.

Кто-то из нас оставил прислоненной к стволу дерева поперечную пилу.  В не угодила пуля. Она не пробила, а с треском проломила полотно и оставила трещину  в виде уголка. Видно, была разрывной. С дерева тоже с треском сыпались сбитые ветки. Только бак с бензином, оставленный шофером под деревом  оказался целым.

Прибежал посыльный и велел отъехать назад. Мы немного отъехали за лесок и остановились, ожидая других. У одной машины, которая ехала за нами задние скаты были спущены. Ребята рассказали, что когда проезжали мимо нашего окопа, в него влетел снаряд, и осколками прошило их задние колеса. Значит, мы уехали на четыре минуты раньше, чем влетел снаряд. Мой ангел-хранитель и тут уберег.

На новом месте, как правило, высоком, снова надо было выкопать окоп для  машины.  Но в первую очередь копали щель для себя. Так приказал командир полка после гибели Толи Федорова.

И приехал сюда к нам помощник начальника штаба полка и привез с собой шахматы. За год до этого мы с комиссаром роты играли и, видно, он в штабе об этом рассказывал. Самого комиссара в том же году куда-то перевели. Сыграли мы одну партию спокойно. Начался артобстрел. Солнце было к закату и немцу нас на высоком месте было хорошо видно. Пришлось нам спуститься в мой окоп, а доску положили на краю окопа. Как только летит снаряд – мы вниз. Все-таки доиграли и вторую партию. Получилась ничья – один-один. В это время в соседнем расчете, где я был до наступления, одного солдата тяжело ранило. Поэтому, наверное, и не стал дальше играть наш помначштаба  полка, а уехал, пока его не ранило или убило.

Во время нашего наступления, летом сорок третьего наши ребята видели того солдата, который говорил мне, что будет торговать водой. Он коротко рассказал, что их рота зенитчиков попала под Ржев и была разбита, а он, дважды легко раненный идет с группой бойцов снова на передовую в бой.

И вот река Сож. Мост взорван. Тот, западный, берег крутой. Там город Кричев. Левый берег пологий, разница в три метра. Моя установка на дороге в пяти метрах от конца дороги, дальше взорванный мост. Сзади метров в ста другая установка. Остальные попрятались слева от дороги в лесу. Справа, насколько видно, болото. Где-то в обед или позже саперы построили внизу мост и, срыв крутой правый берег, по мосту двинулись танки, пушки, а за ними и наш полк. Почему немец не прилетал бомбить – непонятно. Я еще тогда подумал, что первая же бомба пришлась бы на меня.

Попалась единственная асфальтовая дорога, которая называлась «Варшавка». И снова без задержки – вперед, на запад. Так стали тогда писать на бортах автомашин и танков.

Как-то ночью вкопали машину, а утром опять заминка. Мы стояли слева, а справа на опушке березняка выстроились пятнадцать катюш. Почти рядом с нами была разбитая пушка и возле нее лежали двое наших убитых солдат. Жуткий запах. Мы выкопали братскую могилу и похоронили их. Документы передали в наш штаб.

Подходила конница. Говорили, что конный корпус шел в прорыв, к немцам в тыл, громить их штабы и прочее. Катюши дали залп. Но тут появились пятнадцать немецких двухмоторных самолетов. Паника среди кавалеристов была ужасная: носятся по полю, вместо того, чтобы заехать в березняк. Готовы были заехать на нашу машину. Кричат: «Спасайте! Спасайте!». Они не знали, что мы  сами беззащитные — на такую высоту наши пушки не доставали, и тридцать семи миллиметровые снаряды рвались, не долетая до самолета. 

Самолеты сбросили бомбы на росший впереди сосновый лес. От одного самолета отделилось что-то наподобие ванны, в которой стирают белье.  На высоте метров пятьдесят эта ванна раскрылась и посыпалась какая-то мелочь. Я думаю, что это был булыжник. Рассказывали, что немцы в первый год войны сбрасывали продырявленные бочки. При этом получался режущий свист.

Страниц: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48

Опубликовано в Проза, просмотров: 97 010, автор: Kabanov (44/72)