Годы надежд и испытаний

Вот уже перед мысленным взором мелькают наши детские забавы. Зимой на улице играли в «Клёк», в «Котел», а дома, как правило, у нас – в шашки. Напиливали из «лутошки» (тонкая — два с половиной сантиметра в диаметре — липа) штук двадцать кругляшков, раскалывали их ножом пополам – и можно играть. Игра состояла в том, чтобы набрать как можно больше шашек: берешь пригоршню шашек, бросаешь их на стол. Если какая-нибудь шашка встала попом – забираешь, остальные забираешь тоже, если попадешь, щелкнув в нее другой шашкой. Если не попал, то шашки кидает твой напарник. Если выиграл пятнадцать штук, то имеешь право дать проигравшему пять щелчков по лбу.

Все дети в отношениях друг с другом делились по возрасту на группы – «ровни». Старше нас была вторая «ровня» мальчишек и девчонок в возрасте 12-14 лет. У них были свои игры.

Была еще третья «ровня» – старше 15 лет. В эту группу разная «мелочь» не допускалась. Тут уже заводилась дружба парней и девушек, а потом и женитьба. Летом они обычно собирались у амбаров, которые были расположены в один ряд за гумнами, за которыми уже был выгон для скота. Вот из этой «ровни» и поженились в 1928 году дядя Макар и тетя Нюра Автомонова (на самом деле Кабанова и правильно – Автомоновна, так как ее отца звали Автомон), Дуся Егорова (тоже Егоровна по фамилии Ронжина) с Аникой Балашовым и другие.

 У Камского Мартьяна Петровича был самый большой на деревне крытый жестью дом. Его потом в 1929 году перевезли на другую сторону речки для школы, и там организовался первый класс. Хозяину остался небольшой домик, который раньше стоял в глубине двора. Вероятнее всего, этот домик  был их первым жильем, построенным после приезда из «старой Елатомки». Впрочем, год-два спустя и этот домик пошел на слом, как и многие дома раскулаченных. Когда у них отбирали даже картошку (по-видимому, для колхоза на семена), то сельский активист Илья Кожевников их маленького сына (ему было четыре-пять лет) бил палкой по рукам за то, что тот брал картошку и прятал ее за пазуху.

Мой друг Гриня Егоров[2] пошел в первый класс, а меня не пустили родители – надо было нянчиться с маленьким братом Макаром.

Помню, была молотьба. Наш ток был за огородом. Понес я братика к маме на кормежку. Она за стог присядет наскоро, а то тятенька (так мама звала своего свекра, моего деда Василия) будет ругаться. Поел, и снова домой в зыбку, которая без конца качалась на пружинах под потолком. А я постоянно сластил сахаром соску. Конечно, сахара перепадало больше мне. От этого у меня под правым ухом образовалась «золотуха». Из-за этого меня потом возили в Раевку[3] к хирургу. А Макар, видно, не зря без конца орал и мучил меня – потом он стал хорошо петь. Особенно неплохо у него получалась песня «Когда я на почте служил ямщиком».

Пришла пора отнимать Макара от груди. Мама закладывала за лифчик одежную щетку и говорила ему:

– Кака, больно, нельзя!

Он, не слушая маму, своей ручонкой отодвинет от соска щетку, насытится и отвалится о груди. Как-то раз мама намазала сажей сосок и вокруг него. И снова сказала, что кака, что нельзя. Но Макар снова нашел сосок и насосался.  После этого губы стали черными. Мы, конечно, смеялись, а он-то не видит себя. Да и хоть бы видел – не понял бы. С трудом мама отвадила его от груди.

Когда была свадьба у дяди Макара, были там и мы с Гриней. Бабы, сбившись в кучу, плясали, держа (почти каждая) в приподнятых вверх руках платочки. Одна из них по печной заслонке шаркала железкой – гармонь у староверов была запрещена. Чтобы не было скучно, на свадьбу пригласили лучших певцов на всю деревню – мужа и жену Царьковых.

На столе стояли стаканы, рюмки и разные закуски. Перед молодыми стоял фиолетовый графин с водкой, а внутри графина был стеклянный петух.

Пили в то время в основном «кислушку» (брагу) и самогон. Когда гости ушли, мы с Гриней слили из всех рюмок остатки и попробовали это зелье.

После свадьбы я пришел к деду Василию и вижу: дядя Макар на столе делает пирамиды из монет, что подарили на «поклоны». У меня в кармане был полтинник. Дядя Макар «высмолил» его у меня, дав взамен пять монет по десять копеек.

Вероятно в этот же год летом мы втроем: я, двоюродный брат Мотька, то есть Дмитрий – сын дяди Евстигнея (впоследствии  Сергея) и Яшка Попов (лет на пять постарше нас, брат тети Хины, бывшей замужем за дядей Харламом, он же сын попа Кандратия Кабанова) пошли в село Ново-Константиновку за водкой. Это украинское село в четырех километрах от Елатменки вверх по Кызылу. Там был каменный только водочный магазин. Когда потом  у Яшки под сараем Мотька стал разливать водку из шкалика, он мне налил меньше, потому что у меня было 20 копеек, а у него 22 копейки. Яшка шкалик купил себе сам.

Страниц: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48

Опубликовано в Проза, просмотров: 97 306, автор: Kabanov (44/72)