Годы надежд и испытаний

Когда-то в конце деревни каждую весну всей деревней прудили пруд. Одни на телегах привозили солому и слой ее укладывали, другие засыпали солому землей, потом снова слой соломы. Так готовилась плотина. Потом прорывали обводной канал, чтобы плотину не прорвало. Весной в половодье плотину, конечно, смывало, но каждый год ее строили снова.

Воды набиралось много, мы даже лошадей туда водили купать, и на середине им приходилось даже плыть. Против огорода дяди Егора меня и Гриню его сестра Дуся учила плавать. Сперва сама поплавала, показав нам, стоявшим на мели, потом каждого из нас, держа на руке под животом, заставляла нас работать руками и ногами. Иногда она  убирала руки на время, пока не начнешь пускать под водой пузыри. Ей, конечно, в это время было смешно. Потом мы сами на отмели плавали, как лягушата, даже задевая дно животом – и все-таки научились плавать!

Когда создали колхоз, организовать строительство пруда, видно, было уже некому, да и никому не нужно. Немного запрудили, чтобы коровы из стада, когда их пригоняли в обед на дойку, могли напиться, и все.

Когда есть нечего, то и думаешь всегда о еде. Как-то второй Егорка (прозвище его было «Шивала», и вообще его на деревне так все и звали: «Егорка Шивала») предложил мне сходить в Березовку искупаться в речке. И вот пришел я к Егорке домой, стали выходить из дома, он вдруг говорит: «Подожди, я сейчас». И полез на печку, как я подумал, за сухарями. Я ему говорю: «Возьми и на меня». А сам вышел в сенцы. Купаться в речку было хорошо, без всякого пруда там было глубоко, и вода была чистая. Потом Егорка вдруг говорит: «Хватит купаться, быстрей пойдем одеваться». Долго ли было рубашку да штаны с одной пуговицей надеть. И мы быстро пошли к дому, где жила всем известная бабка Груня (Ронжина). Ее дом был крайним в порядке. Смотрю, следом за нами чешет ее сын Семка, лет на пять старше нас. Он, разжав кулак, показывает своей матери, стоявшей около нас, небольшой кистень и говорит:

– Вот они чем вооружены.

Вот только когда я узнал, какие «сухари» он брал на печке. Пока мы купались, Семен у всех купающихся проверил все карманы, но он не знал, пока, кому принадлежали кистень, а когда мы стали надевать штаны, заметил и вслед за нами. Бабка Груня придержала Семена, а нам велела быстро бежать домой, что мы и сделали. А кистень остались у Семена. Я-то думал, что после купанья мы будем макать в воду сухари и кушать.  А может быть, у них, как и у нас, их вообще не было?

Отца Егорки на деревне звали просто – Осип Хавронин (его мать звали Хавронья) и всем было ясно, о ком идет речь.

Как-то летом один мужик быстро ехал по переулку на пароконной бричке, которая сильно гремела. Осип как раз стоял у своего дома на углу переулка и набросился на мужика, крича:

– Какого черта гремишь, не знаешь, что у меня жена рожает!

В это лето их семья уехала на станцию Дёма, и больше я Егорку Втрого не видел.

В этот же год мы рыбачили на речке в Березовке. Отец и Федор Федорович Ронжин (мой будущий тесть) вели бредень, а дядя Ваня навстречу им шугал рыбу, приговаривая:

– Плывите на бредень, там вам хорошо будет. 

            Местами было глубоко, и дядя Ваня не доставал дна. Он просто плыл то вправо, то влево, а я шел по берегу с ведром и, когда выводили бредень, собирал рыбу. Наловили больше полведра. Попадалась и крупная рыба – голавли.

В конце августа или начала сентября на Березовке милиционеры арестовали отца, увезли в деревню Соколы Эстонские. Там был суд, и за непоставку государству зерна отцу дали два года. Тюрьма, в которой он должен был отбывать наказание, была недалеко – в городе Белебей. Но он не  сидел в тюрьме, а работал учетчиком на заготовке леса в деревне Анновка, недалеко от Белебея. Остальные заключенные были, конечно, неграмотные, поэтому пилили свою норму.

Весной тридцать четвертого мама увезла брата Ивана к отцу. На двоих отцовой тюремной пайки, конечно, не хватало, поэтому Иван был вынужден ходить по деревне и просить милостину.  А к сентябрю мама привезла его обратно в деревню.

В этот же год мы с мамой пошли и спилили три тополя, росшие в палисаднике деда – все, что осталось от его усадьбы. Как только свалили последний тополь – появился, как из-под земли, Ронжин Иван, председатель колхоза и запретил нам брать спиленные тополя. Более того, велел замазать пни глиной и сказал: «Нам самим надо». Но кому? Может быть, увез к себе домой. Ведь теперь над нами, беззащитными, мог командовать любой. В общем, поработали на Ивана и со слезами на глазах и с проклятиями (мысленно) на душе ушли домой ни с чем.

Но в нашем домике появилась и радость. К зиме, наконец, из сибирской ссылки приехал дед Василий. Он стал жить с нами, а бабка Анна продолжала жить у дяди Харитона.

Страниц: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48

Опубликовано в Проза, просмотров: 97 012, автор: Kabanov (44/72)