Годы надежд и испытаний

У деда Василия для ведения сельскохозяйственных работ был полный набор техники: молотилка, сноповязалка, лобогрейка, веялка. Молотилку приводил в движение расположенный в стороне круглый привод с четырьмя дышлами для четырех лошадей. На приводе дощатая платформа, на которой стоит человек и погоняет лошадей. Привод вращал вал, на конце которого был большой маховик и кожаный ремень  от маховика вращал молотилку. Я тоже залезал на платформу «помогал» гонять лошадей.

Помню, однажды дядя Сергей задавал в молотилку снопы, которые ему, разрезая коротким серпом шпагат, подавал один человек. Для защиты от пыли дядя Сергей надел противогаз. Из омета[11] на стол снопы кидал уже другой человек. Бабы веяли, мужики обмолоченную солому метали в стог. Дирижировал всем дед Василий. Все были заняты работой и никто, даже погонщик лошадей, не заметили, как пятилетний мальчик переходил через вал, вращающий колесо. Видно, рубаха была длинная, или нагнулся он – вал захватил его рубашонку и закрутил так, что отлетела его голова. И не стало Васеньки – последнего сына деда Василия. Мне тогда было года три, и я это знаю со слов матери.

У деда была своя кузница (напротив дома, через улицу) и в ней стоял сверлильный станок. Я пробовал его крутить и даже мехами с помощью палки раздувал уголь, а отец что-то нагревал, потом на наковальне разбивал. За огородами и за гумнами была целая деревня амбаров. У деда Василия было два: один большой, а напротив его – поменьше, но с навесом для молотилки и прочего. Все амбары стояли на камнях, чтобы под амбары мог проникнуть ветер, и мы, пацаны, под ними лазали.

Семья была большая, поэтому одного стола не хватало, и внуки обедали за отдельным столом. Было своеобразное разделение труда – одна из снох варила, парила, пекла, другая занималась коровами, кто-то ухаживал за телятами и свиньями. На мужиках лежала забота о лошадях. Работы хватало всем. В деревне был даже табун свиней, которых гоняли пастись к речке в сторону деревни Подгорной.

Дед Василий был и деревенским и церковным старостой. Это было естественно, так как он был инициатором переезда на новое место жительства и основателем самой деревни. Сходки собирались около самого большого в деревне дома Камского Мартьяна (этот дом потом пошел под школу), где и решались все деревенские вопросы. Потом уж появился сельсовет. Мне кажется, мой отец был первым секретарем сельсовета, а Солдатов Иван – первым председателем. Грамотных тогда в деревне не было, а отец до сельсовета несколько лет работал в качестве представителя от нашей деревни в потребкооперации. Магазин потребкооперации тогда находился в Константиновке, поэтому вместе с жителями нашей деревне в этом кооперативе состояли и константиновские. А Елатменский сельсовет располагался в большом доме Бабкиной Домны. Там тогда крутили немое кино (конечно, вечером).

Грамоте отца, да и многих других в деревне,  обучила монашка Евпраксея. Жила она в келье (маленький домик, от этого и произошло выражение «келейное решение», то есть вдвоем, без участия других членов). Келья эта находилась в переулке рядом с домом Кабанова Харлама – свекра тети Гали. Позади кельи стояла небольшая церковь, в которой молились «беспоповцы»[12]. Старшим у них и был свекор тети Гали. Прихожан у них было очень мало.

Была в деревне еще одна вера – австрийская. И церквушка была своя, и поп свой – Лосев. Прихожан тоже было очень мало, а после смерти попа (я был на похоронах, видел, как ему на грудь положили деревянную икону, как и положено хоронить попа) их церквушку купила на дрова наша старообрядческая церковь. У нашей церкви была колокольня, и был большой колокол, который весил несколько пудов. Когда-то я читал надпись по его краю, сколько же пудов он весил и кто его отливал, но что там было написано, уже забыл. Был еще небольшой колокол и четыре маленьких с разными голосами. Зимой во время метели в большой колокол звонили редкими ударами, чтобы заблудившийся человек мог выйти на звон. Но в тридцать четвертом году «энтузиасты» сбросили все колокола на землю – видимо, мешали думать, как лучше разорить деревню.

Церковь была большая. В дощатом приходе (паперти) на колокольню вели две большие лестницы. При входе в церковь находилось отделение для женщин. По обеим сторонам имелись небольшие перегородки и на полках стояли иконы. Там прихожане ставили свечки. Далее был зал для мужчин, и так же по бокам перегородки с иконами. Эти стороны назывались клиросы. Там мужики читали, пели – то на левом клиросе, то на правом. Иногда все сходились на середину (а она выше всего пола) и пели напротив алтаря из которого выходил батюшка (поп) и кадил кадилом по всей церкви. Кадило раздувал приставленный для этого один и тот же человек.

Страниц: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48

Опубликовано в Проза, просмотров: 96 994, автор: Kabanov (44/72)